Он одним глотком опустошает стакан, и внезапно я вспоминаю.

— Стефан!

Я захожу в его дом, дверь не заперта. Зачем я пришла? Сама не совсем понимаю, но абсолютно уверена, что так нужно. И что он здесь. Мотоцикл перед дверями, а куда Стефан без своего мотоцикла? Рассуждения, конечно, достойные Каппы, но на этот раз все верно. Я обхожу комнату за комнатой, пока не нахожу парня на полу с полупустой бутылкой рома. Стефан смотрит вперед стеклянными глазами, привалившись к стене. Меня не замечает. Рубашка на нем расстегнута до самой последней пуговицы, и несмотря на то, что лицо почти не пострадало, все тело в синяках и гематомах. Будто его били ногами.

— Боже мой!

Он подпрыгивает от неожиданности.

— Ты какого хрена… — шок на лице Стефана невозможно подделать, но на смену ему быстро приходит злость: —Тиффани, убирайся отсюда.

Вместо этого я приближаюсь. Боль мешает парню подняться на ноги и уйти, поэтому я присаживаюсь и удерживаю его на месте. Мне почти не приходится напрягаться: так он ослаб.

— Кто тебя?

— Подпольные бои.

Отвечает он быстро. Значит, такова стандартная отмазка. В горькой правде так быстро не признаются. А еще это значит, что бьют его нередко.

— Попробуй еще раз.

Стефан поворачивается ко мне и смотрит со смесью раздражения и надежды. Видимо, все и всегда верят в то, что он действительно дерется за деньги. Или даже считают это крутым. Наверняка такой образ столь же удобен, сколь неприятен.

— Это связано с наркотиками, — подсказываю первой.

— Детка, — вздыхает он. — Если я тебе скажу, то ты точно так же утонешь в этом дерьме. Давай мы сделаем вид, что ты не приходила сюда сегодня, что я тот самый бестолковый парень, которого проще простого развести на секс и сфоткать для отчета Мэри. А от обещания я тебя освобождаю. Окей?

— Чем тебе помочь? Это можно чем-то намазать? Или лед приложить…

— Через пару недель само пройдет, — отмахивается Стефан. — На мне как на собаке заживает.

— То есть это с тобой происходит постоянно?

Я не должна его жалеть, но не могу. Жалость проникает в голос, во взгляд. Не удержавшись, я касаюсь пальцами его изувеченных ребер. Они горят огнем.

— Нет, — мягко отвечает Стефан, настойчиво убирая мою руку. — Не постоянно. Но случается.

— Это не могут быть клиенты. Значит, поставщики?

— Клиенты тоже могут, если не озаботиться защитой. Но в моем случае это действительно поставщик. Он у меня один, — неожиданно признается Стефан. — Мой отец.

На щеках Стефана ходят желваки, и он делает большой глоток рома.

— Отец?! Но как? Он же политик!

— Богатые всегда хотят больше денег. Власть имущие всегда хотят больше власти. Политики всегда лгут, а уж о том, какие они правильные, чаще всего. Отец с детства рассматривал нас с братом как собственность, и это не изменится, даже если он потеряет всю свою поддержку.

— И Норт..?

— Нет, Тиффани. Норт молодец. Он научился давать отцу то, что тот хочет. Или делать вид, что дает. А я каждый раз лажаю. Поэтому брату разрешено иметь в личное пользование небольшую часть своей жизни, а мне — нет.

Он снова прикладывается к бутылке и, не морщась, делает такой глоток, который выжег бы мне все нутро.

— Каждый раз, когда я пытаюсь отбрыкаться или что-то еще, заканчивается этим, — указывает Стефан на свое тело.

— Не поверишь, но я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь.

Я устало плюхаюсь рядом со Стефаном, думая о матери, и достаю из кармашка рюкзака обезболивающее. Протягиваю ему упаковку.

— Смеешься?

— Ты накачиваешься ромом до отметки max, но отказываешься выпить таблетку? Поверь, менее крутым ты от нее не станешь.

Задумчиво посмотрев на меня и фыркнув в ответ на собственные мысли, Стефан закидывает таблетку в рот и запивает алкоголем, как водой.

— Многое было в моей жизни, но не таблетки от ПМС, — шутит он невесело и закидывает руку мне на плечи.

Я могла бы сдержаться, но не вижу в этом смысла: я уютно устраиваюсь в его объятиях. Одиночество Стефана созвучно моему собственному. Но у меня хотя бы есть Хилари. А у него — никого.

***

Стакан в руке начинает дрожать. Продажные копы, нечистые на руку политики… Куда я влезла? Недавно я чувствовала кровоподтек на ребрах Стефана, значит, он снова прогневал папочку. Или не папочку? Кто ж его поймет.

Об этом открытии, кстати, лучше промолчать.

Я делаю большой глоток рома и, едва пережив огненную атаку, подношу к губам стакан второй раз. Теперь он пуст.

— Так не пойдет, — мрачнеет Стефан, мигом все подмечая. — Без еды эдак ты в два счета догонишься до беспамятства, а мне придется думать, что потом с тобой делать. Девчонку в отключке на мотоцикл не посадишь.

Он говорит что-то еще, а я задумчиво провожу пальцем по кольцу и поднимаюсь со стула. Ром растекается по венам теплом и храбростью. Ее маловато, и все равно я подхожу к Стефану, приподнимаюсь на цыпочки и тянусь к его губам. Он не отстраняется, хоть на лице и появляется выражение беспомощной озадаченности.

Но ведь он подарил мне кольцо, которое абсолютно впору. Должна я узнать зачем? А как еще узнать?

И что бы ни говорил о брате Норт, если выяснится, что мы со Стефаном встречались, мне станет, ну, легче. Я перестану быть такой ужасающе одинокой. Хреновая причина, ага, но приобретает все больший вес.

— Что ты делаешь? — спрашивает Стефан хрипло, когда между нашими губами остается не более дюйма.

Я кладу руку ему на грудь и целую. Это странное чувство, будто что-то такое уже было, но будто и не было. В голове проносится воспоминание о нашем первом поцелуе — в ночь, когда я его подставила. Тогда я совсем ничего не чувствовала, а сейчас Стефан стал близким. Больше я бы с ним так не поступила. Не смогла бы.

Его теплые губы с ноткой алкоголя мягкие, приятные, но не отвечают мне. Наверное, мне нравится их целовать, даже несмотря на отсутствие внутреннего трепета. Но затем Стефан вздыхает и поддается. Его поцелуй совсем не такой, как у меня. В нем чувствуется желание, горячее, болезненное, слишком жадное, чтобы быть безобидным. Моей инициативы в этом поцелуе уже не остается.

Стефан подхватывает меня на руки, под коленями, и куда-то несет, не отпуская губ. Варианты пугают, но, может быть, оно и к лучшему? Разве подаренное кольцо может ничего не значить? Я хочу быть частью чего-то, кого-то, кому-то верить. Я думаю, что хотела помочь Стефану. Настолько хотела, что пострадала из-за этого. Значит, он был мне небезразличен. Но в какой, опять же, плоскости?

Парень опускает меня на диван, награждает финальным поцелуем и выпрямляется.

— Вечно ты делаешь не то, что хочешь, Шалтай, — говорит он. — Потом спасибо скажешь. А сейчас тебе лучше поспать.

Я просыпаюсь от хлопка двери и сперва вздрагиваю от непонимания, где нахожусь. Только мокрые волосы под щекой заставляют вспомнить.

За то время, что я спала, полотенце размоталось и соскользнуло на пол, а полы халата лучше подтянуть. Поцелуи поцелуями, но двусмысленностей следует избегать. Никого соблазнять нечаянно я не собиралась.

— Давно вы здесь? — доносится с порога знакомый голос.

Стефан? Похоже, нет, с чего бы ему спрашивать, давно ли мы здесь? Норт? Мне становится не по себе: я всего раз оставалась наедине с ненавидящими друг друга близнецами, и это был не лучший мой опыт.

— Пару часов. — А вот это уже Стефан. Кажется.

Дрожь пробирает. Ощущение, будто человек говорит сам с собой. Разве что интонации немного отличаются.

Они появляются в тот момент, когда я пытаюсь сесть, но внезапный шум в голове совсем не помогает. Сегодня братья оба в черном, и у меня создается впечатление, что в глазах двоится. Хотя нет, игра «найди десять отличий» работает как положено. Интересно, Фейрстахи уже смирились с тем, что люди волей-неволей их сравнивают?