Вывод второй: я вынуждена искать безопасности в статусах, заполучая их любой ценой. Я вертела Герри, чтобы стать с его помощью самой популярной девочкой школы. А поступив в колледж, я стала использовать с той же целью братьев Фейрстах. Судя по всему, мне удалось заполучить особое место в жизни как минимум Стефана, ведь он меня оберегает. Нормально ли это?

Вывод третий: меня такую, какой я являюсь на самом деле, любят, а ту, которой притворяюсь, — нет. «У Ларри» я не пыталась ничего изображать, и мне были рады. А в колледже меня настолько ненавидят, что Джейден, увидев нас со Стефаном, посчитал своим долгом проинформировать народ о том, что Тиффани Райт вовсе не с Нортом шашни крутила. Так почему я все время притворяюсь? Почему все время вынуждена подставлять людей? Фейрстахов? Джессику Пирс? И даже Мэри Кравиц?

Вывод четвертый: я больше так не хочу. А это значит, что мне придется избавиться от токсичной части своей жизни. В первую очередь, это моя семья. Пройдет пара лет, Хил закончит школу — и я помогу ей устроиться в Бостоне (если, конечно, она захочет), но пока мне нужно выкарабкаться самой… И я абсолютно уверена, что эта мысль в моей голове не новая: именно поэтому я отдалилась от сестренки, не зная, как еще объяснить свое решение.

В общем, что бы со мной отец ни пытался сделать, я не останусь здесь — нет. Иначе я возненавижу саму себя.

Складывая лепестки цветка, я стараюсь не думать, что день в колледже только близится к завершению и все обсуждают мое отсутствие. Кто-то обязательно скажет, что меня все-таки арестовали, а другие посмеются, мол, Мэри победила. Она и победила. Так как выйдет сухой из воды. С моими скринами переписки да при таких деньгах, она получит, скорее всего, дисциплинарное взыскание. И тогда примется мстить снова. И снова. И снова. Пока не потопит меня. От этой мысли хочется забиться под одеяло. Я знала, что она может быть жестокой, но не найди я случайно ту гору наркотиков, я бы села. Как пить дать — села. Шутки кончились! Теперь страшно по-настоящему. Особенно беспокоит меня то, что Мэри не покупала таблетки у Стефана. Знала — он не на ее стороне? Или не знала о его “подработке”? Неважно, есть еще человек, который мог ей их дать. И этот человек очень не хочет, чтобы правда о связи его сыновей со мной выплыла на поверхность.

Закончив с цветком, я грустно откладываю его в сторону. Местами, где пришлось выворачивать лист изнанкой, торчат мои кривоватые письмена. Совсем не то, что в конспектах Норта. Когда теперь я до них доберусь с такой жизнью? Мне же совсем не до учебы. А ведь если я хочу учиться (а я хочу!), я обязана быстро догнать программу! Да, у меня не очень с дисциплиной, но я всегда была прилежной ученицей. Мне совсем чуть не хватило до стипендии: сказали, что если вдруг освободится место, то следующая в списке я. Однако этого не произошло, и дома стало на одну катастрофу больше. Снова шантаж, обвинения, что на меня приходится тратить такие большие деньги. Я всю свою жизнь отстаивала право находиться под родительской крышей. И сейчас они хотят меня затащить сюда насильно, чтобы занималась этим и дальше?

Наверное, выжила я после падения, как и всегда: на одном упрямстве.

Весельчак: Не приходить сегодня в колледж было тупо.

Тиффани: Тупо не разговаривать со своим братом! У него на глазах мой отец силком затащил меня в машину и держит теперь под конвоем. А знаешь почему?

Весельчак: Ты мне сейчас сюжет последнего прочитанного триллера пересказываешь?

Тиффани: Папа увидел у меня на пальце кольцо, которое я забыла снять, и решил, что если меня срочно не забрать, то к утру мы с Нортом поженимся!

Не знаю, чего я ждала от Стефана. Наверное, десяти ржущих смайликов, но уж никак не трехминутной тишины.

Весельчак: Должно быть, славное вышло зрелище. Но у нас тут горячее.

Тиффани: О чем ты говоришь?

Весельчак: Норт с Мэри с самого утра в участке дают показания. Он ее сдал.

Тиффани: В смысле сдал? В чем сдал?

Новая длинная пауза, во время которой я, не в силах справиться с нервами, отрываю от ногтя кровавую заусеницу. Неужели я правильно поняла, о чем идет речь? Нет, совершенно немыслимо. С чего Норту меня спасать? Он сто раз повторил, что мне стоит самой разбираться со своими проблемами. Или он в этом пытался убедить не меня?

Весельчак: Он под запись стряс с нее признание в том, что она купила наркотики, чтобы подставить тебя, Шалтай. Наркотиков нет, но дилера нашли.

На этот раз мозг взрывается у меня, и я несколько раз начинаю писать сообщение, а затем стираю. Мысли не складываются в предложения. Это мало того, что нереалистично, так еще совсем не похоже на Норта.

Тиффани: Как? С какой стати ей признаться в таком Норту?

Весельчак: Полагаю, он манипулировал ею точно так же, как советовал мне поступить с Джесс.

И как Стефан, судя по переписке Каппы, поступил. Фу!

Девчонки из сестринства еще не в курсе: в самом начале дня кто-то спросил, куда подевалась Мэри. Кто-то даже отшутился, что раз Норт не явился тоже, то они, видимо, не смогли выбраться из кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Весельчак: Шалтай, это очень хреново. Мэри — не игрушка, с ней как с Джесс или другими нельзя. Она дочка близкого друга нашего отца. Ты знаешь, что это значит?

Мне вспоминается, как я застала Стефана, избитого, на полу в его доме. Он сказал, что Норт никогда не лажает перед отцом. В мою голову начинает медленно просачиваться яд понимания.

Тиффани: Я тебе позвоню.

Я выскакиваю из своей комнаты, слетаю вниз по лестнице, кое-как накидываю куртку и скрываюсь в маленьком дворике за нашим домом. Сейчас там достаточно туманно, чтобы никто не прочитал по губам разговор. А то, знаете ли, с моими родными всего можно ожидать!

— Стеф! — сокращение его имени срывается с губ так легко и привычно. Это на мгновение ставит меня в тупик, но раздумывать о причинах не выходит. — Я знаю про твоего отца и то, что он вас бьет. Я вспомнила. Что теперь будет?

— Видимо, не достаточно вспомнила, — напряженно отвечает Стефан. — Во-первых, Норта никто не бьет, потому что он никогда не подставляется. Пара раз по морде от меня — не в счет. Во-вторых, отец тоже никого никогда не избивает. У него есть для этого человек. А в-третьих, могла бы догадаться, что вести такие разговоры по телефону — хреновый вариант.

— Да плевать я хотела, что там не телефонное! — рычу. — Ладно Норт, у него в голове черт ногу сломит. Но почему ты мне не сказал, что я встречалась с твоим братом?

Дьявол, все же логично. В чем бы там господин Ворчун меня ни уверял на крыше, совершенно очевидно, что Стефану на Норта не наплевать. И с тех самых пор, как я вернулась в кампус, он просто защищал девушку своего брата, которую ухитрился каким-то особо изощренным образом подставить. Если бы не чертово кольцо, я бы уже давно сложила два и два. Наверное. Оно меня сбило с толку. А ведь я даже не уверена, что его действительно купил Стефан.

Только близких людей обзовешь в контактах Ворчуном и Весельчаком.

— Тиффани, — выдыхает Стефан и замолкает на мучительные десять секунд. — Что бы ни было, все у вас кончено. Он хотел переехать тебя машиной, неужели этого мало? Я вам все испоганил. Прости.

Он отключается, так ничего и не объяснив. А меня буквально подбрасывает: я залезаю в переписку с Ворчуном и пролистываю ее. Октябрь — пара сообщений, ноябрь — больше, декабрь — еще больше. А с января почти глухо. Я думала, это означает, что мы перестали общаться. Но на самом деле причина в том, что все диалоги ушли в реал.

Я стою во дворе своего дома, сжимая в руках телефон, и смотрю в никуда.

Глава 9

Еще один день дома становится просто невыносимой пыткой. Я хотела уехать после разговора с отцом — в субботу утром, плюнув на праздник, но он поехал ремонтировать машину. И, дожидаясь его возвращения у окна, я увидела занимательную картинку: как Хилари кокетничает с Герри Гамильтоном. Я успела спрятаться до того, как сестренка бросила опасливый взгляд на окна. Еще одна причина, по которой она была со мной не мила. Воспоминания приходят все чаще, волнами.